И никто не уйдёт
Это не хроники, но рассказик всё равно злобный. Stand-alone, ни с чем не связан, можно спокойно читать тем, кто осиливает много буков. Он примерно арифметически равен двум сериям хауса и бутылке портвейна.
И никто не уйдёт
— Сегодня я представляю вам абсолютно новый, революционный продукт. Это прорыв в индустрии развлечений, медицины, отдыха, это— почти полученный экстракт счастья! Счастье натуральное, без всякого вреда, без привыкания, без последствий— не об этом ли мы все мечтаем?— Я перевёл дыхание. Зал шуршал газетами, естественно: каждый третий продукт— от нового фильма до лосьона от прыщей— презентуется именно таким образом.
— Пожалуйста, скажите, у кого из вас есть хорошие воспоминания? Да, да, смелее— просто поднимите руку. Неужели только у двух человек из трёх сотен? Уже у десяти… О, неужели— мы видим, что у всех они есть! Сколько всего можно перечислить: первый поход в школу, старые друзья, совместные попойки, запах тумана, утра и скошенной травы на весеннем поле, первый опыт секса, первая поездка на машине, дорогостоящий круиз, свадьба… Столько всего, что не перечислишь и за день. Но есть всего лишь одна проблема.— Я призадумался, поднёс руку ко лбу. Заинтересованных лиц было уже больше.
— Эта проблема— память. Как бы это ни было больно и страшно, мы просто-напросто забываем то, что у нас было раньше. Вспомните ли вы сейчас в точности ту же самую свадьбу? Нет, я не говорю про количество гостей, истраченные деньги и то, как тёща впервые пролила компот на арендованный пиджак. Я говорю про то неописуемое, что чувствуется только в момент действа, тот микс эмоций и ощущений, который никогда не повторяется… Вы готовы со мной поспорить? Кто-то помнит всё и может описать? Тогда, пожалуйста, законспектируйте мне свой первый поцелуй— так, чтобы я его почувствовал, читая этот конспект.— Я выдохнул, переведя дух. Да и следовало сделать паузу— я видел, как люди погрузились в своё прошлое. Кто-то— с блаженной улыбкой, другие— с болезненной гримасой, третьи— недоуменно морщат лоб, словно забыли, куда по ошибке положили второй носок со вчерашнего бодуна.
— А что если бы я вам предложил пережить любой из этих моментов счастья заново? В полной мере, без всяких ограничений… Вы могли бы вновь посмотреть на давно умерших друзей, родственников и любимых, почувствовать аромат вишнёвого сада, срубленного за вашу некороткую жизнь… ВЫ ЭТОГО ХОТИТЕ?— Мне не нужно было опознавать их положительный ответ.
— Мы можем дать это. Технические подробности несущественны, но суть в том, что наша компания предлагает операции по вживлению микроорганизмов— симбионтов. У них существует только две функции— записывать и воспроизводить. Во время записи симбионт полностью копирует в свою бездонную память всё, что поступает в ваш мозг— цвета, запахи, тактильные ощущения, настроения, даже боль. И потом, в любое удобное время— вы можете это воспроизводить! Только представьте себе: например, вместо того, чтобы под вечер, когда вы устали и приболели, заниматься сексом с алчущей женой, вы можете просто поставить лучший романтический вечер в вашей жизни! Никакой усталости потом, никакого утомления— только полное удовлетворение с обеих сторон!— И ещё одна пауза. Мужчины в зале озабоченно переглянулись между собой.
— На этом простейшие две функции не исчерпываются. Вы можете обмениваться ощущения через беспроводную связь симбионтов. Вам никогда не было интересно ощутить себя своим братом или своей женой? А голливудской звездой, или фотомоделью на подиуме? Да это целый мир для исследований, мир, который вас ждёт! Вопросы?..
— Сэр, а разве возможно воспроизвести воспоминания, которые не были записаны?— Спросил парень с первых рядов.
— Здесь вы меня подловили. Конечно, незаписанные воспоминания— это очень сложная область. Но, к счастью, на текущий момент мы обладаем техническими средствами для того, чтобы восстановить и зафиксировать воспоминания. Конечно, человеческая память несовершенна, и с возрастом становится только хуже— но самое размытое воспоминание можно реконструировать при помощи вашего же подсознания. Конечно, это не будет в точности то самое, что произошло, скорее— то, что вы бы хотели, чтобы произошло— но поскольку человеческий мир и так безумно субъективен, это не имеет принципиального значения. Если же вы хотите сохранить максимально точные воспоминания— сделайте операцию по внедрению симбионта как можно быстрее— его память безупречна.
— Этот… Симбионт… Что за организм будет жить во мне?— Со страхом спросила молоденькая нервная девушка. Несмотря на страх, я заметил слово “будет”. Что же, это весьма позитивно.
— Вы его даже никогда не увидите. Маленькое, абсолютно незаметно и неощущаемое тельце, располагающееся от вашей шеи к черепу. Абсолютно милое безопасное создание, выращенное в лабораторных условиях. Во крайней мере, оно опасно не более, чем взбесившаяся силиконовая грудь.— Да, это было самое время для легкомысленной шутки, и зал, согласно моим ожиданиям, радостно подхватил гогот, и больше не задавался вопросами о природе симбионта. Чего я вообще-то и добивался.
— Наш продукт прошёл пять лет испытаний и клинических опытов. Четверть сотрудников уже воспользовалась корпоративными скидками и активно применяет устройство. Собственно говоря— я повернулся спиной и откинул волосы, показывая всем стандартный разъём mini-usb— перед встречей с вами я взбодрился, посмотрев на северное сияние с бутылкой коньяка восьмидесятилетней выдержки и компанией лучших друзей, двое из которых уже в лучшем мире. Сейчас, с беспроводными интерфейсами, уже нет нужды для такого варварства— после операции не остаётся ни шрама, ни какого либо другого следа от симбионта.— По залу пронёсся ропот. Одно дело, когда тебе рассказывают о фантастических технологиях будущего, а другое— когда эти самые технологии уже перед тобой, на блюдечке с голубой каёмочкой.
— Добро пожаловать в новый мир. Мир бесконечной памяти, безграничных ощущений, неограниченного счастья. Мы называем его просто МИР….
— Как прошла презентация?
— Ужасно.
— То есть как?!
— То есть они были в восторге. На выходе взяли скидочные билеты двести пятьдесят три человека из трёхсот. Остальные тоже прийдут, никуда не денутся.
— Так почему же ужасно?
— Мне грустно. Мне страшно. Мне ещё хотелось верить в людей, в то, что меня одёрнут, осудят…— Я рывком снял с шеи приклеенный столярным клеем разъём. У меня устройства, конечно, не было. Но, кроме помощника, никто об этом не знал.
— Не стоит слишком много говорить своим близким друзьям и коллегам, даже мне. Так порицать свой же продукт, после успешной презентации…
— Я не порицаю продукт. Я жалею и ненавижу людей. А то, что скажешь ты, или даже я— значения уже не имеет. Мы столкнули огромный каменный валун, который повлечёт за собой лавину, остановить которую будет не по силам одиночке и даже группе людей.
— Но это же свободный выбор! Ты ничего не солгал, рассказал все подробности…
— Ну да. Почти все. Кроме того, например, каких денег будет стоить операция по восстановлению старых воспоминаний. Я не сказал им, что по этой причине люди будут пытаться накопить на симбионта как можно раньше, чтобы не пришлось переплачивать за хорошие воспоминания. Ещё не сказал, что теперь все профессионалы будут находить себе замечательное оправдание для приобретения устройства— например, как будет замечательно, если один хирург сможет передать другому гамму ощущений от тонкой операции— включая сомнения, дрожь рук, боязнь, непредвиденные осложнения, сомнения…
— А разве это плохо? Ведь тогда все профессиональные операции будут делаться гораздо проще и эффективнее— с таким-то накопленным опытом!
— Я сказал слово “оправдание” про себя, или ты меня не расслышал? Все разговоры про опыт, профессионализм— просто отговорки, преследующие одну простую цель. Быть счастливым. Я показал людям счастье, и они не видят, что это— всего лишь глист в позвоночнике, разъедающий душу. Но это счастье я готов раздать всем, и никто не уйдёт обиженным. А ты представляешь себе, что будет чувствовать человек, поживший чужой жизнью?
— Ну. наверное, это интересно, любопытно, познавательно…
— Хрен тебе! Точнее, репа. Которая всегда в огороде у соседа слаще. А люди будут делиться только лучшими, самыми красочными, яркими воспоминаниями… И это всё равно, что пробовать наркотики. Увидев и польстившись на чужую жизнь, человек захочет жить ей дальше, он постарается себя изменить… И не сможет. И что ему останется? Только жить дальше воображаемой жизнью, всё больше отстраняясь, отвергая реальность. Это как фальшивые ёлочные игрушки. И знаешь, какую я фазу пропустил?
— Мм. Знаю, но не скажу.
— Отлично. Я пропустил то, что человеку свойственно хотеть изменить прошлое. Скоро появятся люди, которые будут готовы платить гораздо больше за то, чтобы не только смотреть проходящие события, но и менять их. Представляешь: врач сможет спасти пациента, муж— примириться с женой, обиженный подросток— избить уличных хулиганов, которые в реальности оставили его лежать в подворотне с переломанными рёбрами… Всё это не сильно сложнее, чем текущие прототипы устройств.
— А разве это страшно? Разве это плохо? В конце концов, ты сам говорил, что мир человека субъективен— разве плохо дать им их личный мир, личное, неприкасаемое, неуязвимое счастье?
— О да. Это весьма экзистенциальный вопрос. В конце вопрос, чем отличается мой продукт от засасывающий компьютерных игр, от бесконечных телевизионных реалити-шоу, от часовых сплетен с подружкой по телефону? Каждый человек волен создавать свою реальность так, как он хочет. И чем отличается пускающий слюни человек с программируемым глистом в позвоночнике (о, да, конечно, я ещё “забыл” сказать, что тело полностью отключается, чтобы мозг мог поиграть в свои ощущения вдоволь) от обычного фаната на футбольном матче? Да, пожалуй, ничем— кроме силы эффекта. В матче, как бы он ни был хорош, ты не останешься навсегда. А вот в воспоминаниях, в своём безграничном моделируемом мире внутри собственного же черепа— без проблем.
— Но почему ты считаешь, что человеку нужно прятаться, убегать?
— Люди склонны к этому, как ни страшно. Им страшно смотреть в будущее, им неприятно принимать настоящее, они не хотят думать о том, чтобы изменить то или иное. Их устраивает собственный мир, ограниченный абсолютным собой. Страшно, когда что-то меняется, страшно, когда от тебя что-то хотят, некомфортно меняться в соответствии с окружением. Даже друг друга они воспринимаю не как образы, созданные собеседниками, а как образы, созданные ими в отношении собеседника. Они не хотят правды, не хотят решений, будущего, вопросов, затруднений, раздумий, конфликтов… А хотят просто мягкого паралонового комфорта.
— И… Как ты думаешь, что сделает с миром МИР?
— Скорее всего, он уничтожит человечество. Оставив только несколько таких мутантов, как мы.